Участники дискуссий нашего философского клуба биолог, доктор медицинских наук Владимир Павлов, писатель Андрей Козлов, неформал Игорь Шабанов решили представить свои взгляды в виде очерка, чтобы перейти от формы диалога, подводящего нас к злободневным вопросам, к презентации своего рода социального проекта, к обрисовке общественной модели, которая помогла бы обществу разобраться с тем, что происходит и «куда нам плыть».

Может быть, именно это и является бичом духовной (культурной) жизни современной России – уйти от «проблемного поля», остаться в сфере рассмотрения оперативных, коротко и средне срочных задач. Поучающий Ленин на броневике нас утомил. Увидев ошибки и обман идеологов, общество возмутилось, решило расслабиться и отдохнуть от истины. Масса душевней реагирует на конкретное. Мысли, идеи, теории? Нет, нет, нет, мы хотим сегодня сейчас. Экономика конкретней, ближе. Или ещё проще - деньги. А душевные смятения мы успокоим телевизором, музыкой, молитвой или пивом. Уход от проблемного поля происходит и в собственного духовной жизни, в науке и философии.
Мысль – очень важна. Прогресс именно мысли, а не экономики развивает человечество. Наше (людей) адаптивное средство – это культура. Но культура может оказаться очень консервативной, связанной с природным естеством, с почвой. Это культура родового строя, это традиция, сохранение того, что делали предки.
Общество с такой культурой может сохранять свою дикую неподвижность десятками тысячелетий. Но тем не менее, происходит выход из такого состояния. Мы назвали такой выход пассионарным толчком. То есть, пассионарные личности, нарушающие вековые устои и предлагающие новые нормы поведения и представления. Катализирует этот процесс, физически обуславливает процесс распада первичной сельской общины.
Такие толчки представляют собой длинную синусоиду, но если обобщить, то линяя прогресса может быть представленная так. Появляется Человек разумный, потом возникает Религиозно-традиционалистское государство, затем цивилизация, основанная на технической динамичной парадигме. Предположим, что Гомо Сапиенс возник на Тибете, первые государства появились на Востоке: Индия, Междуречье, Палестина, Египет и проч.
Таким образом, эпицентр прогресса смещался, потому что в новом месте появлялась цивилизация на более сильных принципах. Европа (или шире средиземноморская культура) стала местом возникновения «технической» цивилизации. Под техникой будем понимать не только машины и инструменты, но и такие моменты, как право, логику, философию, науку, рационализм. Конечно, в западном мире также присутствует теизм, но это не меняет основного принципа Запада. Религия здесь - не основная парадигма, а также своего рода инструмент.
Человек появился там, где он появился в силу некоторых подходящих для того условий. Древние цивилизации возникли в мягком климате в долинах крупных рек. Техническая, доминирующая в нынешнем мире цивилизация возникла в Европе, так как тут наряду с мягким климатом, относительной удаленности от эпицентра древних деспотий, чрезвычайно изрезанная береговая линия (естественная транспортная артерия) и другие географические факторы способствовали интенсивным торговым связям и созданию такой этнической и политической структуры, что здесь возникла культура, основанная не на традицонно-религиозном почтении к власти, а на более новых рациональных, динамичных и, в конце концов, революционных парадигмах.
Конечно, несмотря на то, что мейнстрим общественного развития сдвигался и оказывался в каком-то определенном месте, периферия тоже эволюционировала. Парадигма общества этих боковых цивилизаций оставалась традициональной, «восточной», но быт и техника (в узком, конкретном смысле) модернизировались. Поэтому стало возможным назвать, например, современную Россию «Верхней Вольтой с ракетами». Поэтому при крепостном праве могла не только возникнуть фабрика, но и процветать в известных рамках научно-техническое изобретательство. Страны, сохраняющие свои традиционалистские основы, запускают космические корабли, разрабатывают атомное оружие, пользуются интернетом. Но индеец, горец, бедуин, освоив стрельбу из автомата Калашникова или даже начиненных электроникой зенитных орудий, остается со своим менталитетом, обращенным к предкам, земле или старой религиозной идеологии.
На рубеже 15-16 веков западный мир начал осуществлять колонизацию своей периферии, и всё больше проявлял светский, рационалистический, буржуазный характер своей цивилизации. Серия буржуазных революций разрушает тотально феодальную систему, религия секуляризируется, реформируется, появляются атеизм, наука, развивается техника, промышленность, развивается правовая конституционная система управления.
К концу 20 века периферия этого «Первого мира» состояла из «Второго» и «Третьего» миров. Нас, конечно, интересует, что произошло со «вторым миром» после так называемой перестройки. Мы для краткости проскочим обоснования и набросаем лишь обобщение. Россия решила сменить противостояние мейнстриму западной цивилизации и подобно ФРГ и Японии, которые в середине 20-го века атаковали Запад, и войти («вернуться») на этнически и религиозно близкий ей Запад.
Фокус не получился. Оппозиционные экономисты обвиняют реформаторов, требуют Гайдара, Чубайса, Ельцина и Горбачева судить по всей строгости за эту неудачу. Такой подход не очень объективен. Не в том смысле, что кого-то нельзя отдать под суд, а в том лишь смысле, что это уход от признания некоторых фундаментальных истин. Наши лидеры оказались слабее, потому что тип нашей цивилизации был слабее. Слабее была мысль, парадигма нашей цивилизация (дело не в ресурсах или промышленных мощностях). Западная цивилизационно техническая государственность мощнее, сильнее традициональной, даже если эта традициональность модернизирована до того, что в святцах канонизирована наука, а краеугольным догматом является атеизм. И поэтому, как выражается левая молодежь, «америкосы нас надули». Союз разрушен, экономика потрепана, террористы, наркомафия, беспризорники и прочая деморализация.
И либеральные, и оппозиционные экономисты признают, что Россия вернулась в пусть периферийный, но все-таки Запад, все-таки капитализм. К Западу приблизилась элита столиц бывшего союза, но в целом ситуация с бывшей Российской империей в 20-м – начале 21 века выглядит сложнее. С одной стороны, это была восточная цивилизация, построенная на традиции, на спонтанной патриархальной вере в «доброго царя», в «отца народов». Если Романовы привнесли в свою деспотию металлургию, паровоз, университеты, то Ленин и Сталин внесли модерн не только в технику (электрификация, индустриализация), но и в идеологию. Мальчиш-Кибальчиш, Проклятое Буржуинство, краткий курс ВКПб – всё в духе традиционных космогоний, мифов, преданий. Наряду с практически госкапиталистической экономикой, марксистской и прочей наукой была идеология с простой народной логикой, где центром было естественное, энтузиастичное и добровольно-общинное поклонение «вождям-героям»: Ленину, Сталину, Чапаеву, Чкалову, разведчику Кузнецову, Гагарину и так далее. Это была даже еще более архаичная религия, чем христианство или ислам. Но весь курьез Советской цивилизации не сводится к «переодеванию» и смене христианской религии на советскую. Было и нечто особое, дополнительное. Октябрьская Революции произошла после опыта европейских революций, она по необходимости была уже не просто революцией против царя и помещиков, но и против капиталистов и против империализма, который сегодня именуется глобализмом. Октябрь провозгласил бесклассовость, нацеленность к обществу, преодолевающему пороки буржуазного, технического, рационалистического мейнстрима. И даже было нечто большее, чем идеологическая мишура – был экономический, военный, научно-технический, социальный рост и рост благосостояния.
Но чем бы ни был СССР, в конце 20 века он вошел в поле двух социальных феноменов. На СССР нахлынул созданный Западом мировой рынок, который затягивал всех как в воронку, а урбанизация советского народа лишила его той традициональной патриархальности, в условиях которой Хомо Советикус возник.
Колапс «перестройки» состоял из двух моментов: из победы технического запада над модернизированным Советским феодализмом и требования смены типа обшества по внутренним причинам – народ урбанизировался, он уже не «веровал» в Святую Советскую власть, он слагал анекдоты и одобрял решения съездов по совсем другим соображениям, нежели пламенная преданность делу Партии Ленина. И то и другое предвещало согласно марксистским прописям некий прорыв, поскольку мешающие прогрессу производственные отношения устранены. И это, несмотря на устаревшесть самого марксизма, все-таки произошло. 25 московских миллиардеров и иже с ними совершили свой скачек из феодализма к капитализму, но остальная часть империи опустилась из «второго» мира в «третий» с перспективой провалиться ещё глубже.
Как сформулировал экономист Андрей Паршев («Почему Россия не Америка»), Россия невыгодна для инвестиций, мировой рынок для России смертельно опасен, потому что затраты на отопление и транспорт всегда будут делать вложения в Российскую экономику нерентабельными, и капиталы будут естественно, а не по чьей-то злой, непатриотической воле уводить капиталы заграницу. Поэтому для России доктор прописал как раз противоположные вещи, чем те, на которые пошли младореформаторы, открыв страну всем ветрам. Необходима автаркия, то есть, необходим ряд таможенных и прочих законодательных мер, останавливающих вывоз капитала (в виде ресурсов или долларов - все равно). Могли ли ельцинские (да и горбачевские) экономисты понимать непригодность России на предмет инвестиций? Даже если и могли и даже если догадывались, все равно - не могли. Во-первых, первостепенной идей реформаторов-перестройщиков было снятие враждебных отношений с передовым, «мейнстримным» Западом, как вещи очень затратной и малоперспективной (одна гонка вооружений чего стоит!). Во-вторых, четкой научной инновационной идеологии у реформаторов не было, так что идеи аккуратно подбрасывались Западом, и те или иные события получали реакцию на Западе, так что осуществлялось идеологическое и информационное давление. Обман – это тоже технический прием. Они его применили, а мы (наши лидеры) не могли отказаться от этой игры. Политики не могут решать сразу много задач (даже и это-то казалось дерзким подвигом – «против партии! Против Ленина!»). Национальные волнения в республиках, страх перед реставрацией социализма, масса текущих, но весьма непростых для новичков кремлевского олимпа задач, отодвигали мысль о принципиальной неконкурентноспособности России в условиях мирового капиталистического потребления и непригодности для инвестиций за экран. Они посчитали, а мы не посчитали, потому что наш антисоветизм, наш либерализм был ещё «советской религией», хотя и с обратным знаком.
Автаркия – единственная возможная для России перспектива (это наша «военная тайна»). Рынок - но внутренний, торговля - но эквивалентная, защищающая отечественного производителя. Но всё-таки мы вошли не в автаркию, а в «дикий капитализм» и какое-то время будем оставаться в этом потоке, потому что есть сырьевые ресурсы, которые можно продавать, ещё можно какое-то время амортизировать оборудование, построенное в советский период, ещё есть какие-то ожидания, что вот-вот и станет лучше. Это ветка на которой сидят либеральные реформаторы. Но что произойдет, когда они спилят сук (на котором все мы сидим)? Можно получить гуманитарную помощь (хотя бы ту, которую не хочет брать Фидель Кастро), можно ещё получить кредиты. Это ничего не решает, потому что затычка открыта, и вода вытекает из емкости. Финансовая и прочая помощь лишь несколько отдаляет время «Ч».
Переход от одного типа цивилизации, так или иначе, есть изменения типа мышления, идейной парадигмы. Волхвы рождают идею святости царя императора, представляемого ими представителем Бога или даже собственно Богом. Ученые и философы убеждают через систему образования в юридических и рациональных основах бытия и мира. Создают человека-машину, профи-прагматика, трудоголика-индивидуалиста, цель которого обретение вещей, предлагаемых обществом как атрибуты престижа, обобщенно говоря, денег. Но техническая цивилизация Запада не является концом истории. Всё течет, всё эволюционирует. Западная демократия началась с крохотных Афин, а западный капитализм начался с крохотной Голландии. Конечно, тенденции, они повсюду, но начинается где-то и когда-то в конкретной подходящей ситуации.
Став человеком, человек преодолел первую сигнальную систему. Родовая традиция преодалена организованной религией древних государств. Великобритания создала империю, над которой не заходит солнце. Но и Запад – не предел.
Наверное, увидеть будущую пост-технократическую, пост-западную цивилизацию и не просто, ведь в чистом виде мы не наблюдаем такого общества, основанием которого была творческая воля, понимание, научный поиск, разум, этика или по Вернадскому «ноосфера». Также как в древнем обществе, хотя была торговля и были купцы, но не было капитализма. Автаркия необходима, но это не что-то старое, это новое. Она не несет финансовой выгоды не российским олигархам, ни тем более, западным. Невозможно склонить и низы общества к автаркии посредством путча, восстания. Ни Запад, ни Восток не помогут, нигде этого в чистом виде не было. Здесь нужно только понимание, творчество, воображение.
СССР в силу объективных условий находился в автаркии и это было причиной его подъема и влияния. Есть примеры, когда государства вполне сознательно создавали экономическую автаркию своего пространства. Есть примеры. Но собственно спора-то тут быть и не может: имперский Запад разбогател, потому что устремил капитал из сопредельных заморских стран к себе, то есть, сохраняя свою автаркию и разрушая таковую у не западных стран. Вопрос в том, как закрыться, если это закрытие противоречит интересам могущественного «дружественного» соседа.
Естественных, технических и прочих физических возможностей и средств к этому нет. На предмет экономических рычагов, влияния на средства производство все обстоит по-пролетарски. В физическом смысле описываемая парадигма беднее промышленных рабочих царской России, но будущую цивилизационную парадигму, и не физическая вовсе, можно назвать «творческой». Родится такая цивилизация может здесь в России, потому что рискованные климатические условия не оставляют нам шанса на периферийное прозябание. Слишком зябко у нас, чтобы надеяться на возможности натурального хозяйства, на «бразилизацию». Сама наша зажатость и безвыходность, сама моральна неудовлетворенность великого народа ещё само по себе не есть появление чего-то нового. Это лишь создает нишу для радикальной идеократической трансформации.
И это не мечтательность гуманизма, это вполне основательно. Всеми специалистами признано, что развитие мозга - основной момент эволюции, развития цивилизации. Западный мир разглагольствует о гуманных вещах, но этот мир основан не на гуманном и не на разумном, он построена на принципе динамического либерального развития с целью эксплуатации слабых и насилия над ними. Люди, как и животные, живут популяциями. То есть, они выживают для себя, для своих в некоторых группах. Агрессивность и вероломство чужих известны и ожидаемы. Проигрыш слабого предопределен. Если мы вступаем в общение (не обязательно противостояние, как при СССР) с Западом, они нас съедают. В этом их техническом, рациональном мире – мы аутсайдеры. Даже если мы во всю ивановскую будем твердить, что мы не антиглобалисты, не государство-изгой, это не поможет, как не помогло Садаму. Мы виноваты, потому им хочется кушать. Лево-протестный морализм и тем более пессимизм, который исходит из под пера оппозиционных экономистов, не указывают никакого выхода, лишь констатируют положение.
Техническая цивилизация - не предел. Эволюция не останавливается, не может остановиться. В некотором удобном месте возникает новое, не как прихоть, а как неизбежность. Над принципом техники, логики, прибыли, есть боле высокие принципы: разума, этики, понимания. Мы все об этом слышали, многие мыслители забегая далеко вперед об этом мечтали, оставаясь либо не понятыми, либо понятыми не вполне. Это было в истории мысли, но это не было цивилизационным принципом. Все революции возбуждались именно разумом, этической устремленностью, мечтой. Но поскольку масса населения была патриархальная, наивная, верноподданическая и, наконец, податливая соблазнам рекламы, порыв разбивается о скалу исторической незрелости.
Духовно-интелектуальная экспансия – четвертая цивилизация. Это смахивает в чем-то на утопию, на социализм. Но марксисты – материалистичны. Материальные ресурсы и даже труд не создают богатства, его создает мысль, инновация предпринимателя, и стоимость создается не физическим трудом, а мыслью. Принцип этой «Четвертой» цивилизации ближе к Вернадскому с его, хотя и контурным, но весьма внушительным учением о ноосфере. Ноосфера – это разум, это мышление, поиск, понимание и творчество, это жизнь-биосфера, ставшая разумной.
Первый посыл перестройки был железным и необходимым: нам не нужен враг в лице Запада (каким бы он ни был). Советская система, советская армия были нацелены против НАТО. Это было, это факт. Нам необходимо перейти к нейтральности, к неприсоединению, к автаркичности (может быть не в рамках одной РФ, а с другими странами, находящимися в похожей ситуации). Уметь продавать колготки и чайники – это тоже некое знание. Но нужен учет иерархи, знание того, что же наиболее важно. Как устроен мир, как устроена мысль, как устроен человек? И далее мы видим, что надо закрыть пробку, чтобы вода не вытекала. Это автаркия. Абрамович без автаркии не погибнет, он богат. Но народ, страна в целом - в другой ситуации. Не будем судить Абрамовича. Это хорошо, что он купил «Челси»: теперь, смотря футбол, мы будем вспоминать о том, как утекают наши капиталы из-за того, что нет автаркии.
Это «не наше дело», мы - не депутаты, не работники госаппарата, не экономисты, мы просто размышляем (в кабинете ли, с учетом ли своей и своих близких реальной жизни). И мысль развивается так, что эти соображения нужно вибрировать и индуцировать и дальше. И надо это поддерживать. СМИ и система образования в целом вынуждена находиться пока в ином русле и могут прореагировать на эти идеи, напоминающие какую-то новую революцию, лишь по касательной. Системная задача СМИ и системы образования - распространение либерального «беспроблемного мышления», либо мышления, направленного на локальные, оперативные объекты: этот политик - хороший, то – не очень, покупайте мобильники, кетчупы, погода, футбол. Но всегда есть исключения. Всегда есть ниши с условиями для новых пассионарных толчков. Одна из таких ниш - наша собственная добрая воля, инициатива, досуг, наш риск, поступок, наша мысль и наша свобода.